♦ У крестьянина Спиридона Нечаева украли лошадь. Кто-то сказал, что это сделали приехавшие недавно с Украины Яков Середин и его сын Иван. Пострадавший не стал связываться с полицией, а пошел сам к Серединым и действительно нашел там свою лошадь. Стал выводить ее со двора, но подошел Яков и так ударил хозяина лошади палкой по лбу, что тот упал. Подошел Иван и еще добавил. Нечаев возьми да и умри прямо во дворе Серединых.
Приехал следователь, дело оказалось ясным, тем более что двенадцатилетняя девочка Марфа все видела и рассказала. Да и Иван был сущим бандитом, уже осуждался за грабеж. Семейку арестовали, и суд приговорил их к наказанию кнутом и каторжным работам в Сибири.
Но тут дело пересматривает Курский суд и велит это решение отменить. Следователь Булгаков ничем показания ребенка не подтвердил, палку со следами крови к делу не приобщил, место происшествия не описал. А вдруг Нечаев действительно сам упал и проломил себе голову, как утверждали Середины, а с ребенка какой спрос?
Приговор же теперь звучал так: «...оставить Серединых в сильном подозрении, а дело о смерти Нечаева предать воле Божией и положиться в том весьма на Бога, пока впредь само по себе объявится».
♦ Вопрос уплаты налогов всегда был болезненным и у наших предков. Решался он по-разному. Так 17 декабря 1826 года было возбуждено уголовное дело, расследовавшееся шесть месяцев. Стали поступать многочисленные жалобы на дворянского земского заседателя Викторова. Ему было поручено взыскивать налоги с должников. Последние годы злостных нарушителей становилось все больше. Причем увильнуть стремились и зажиточные граждане. Все жаловались на стихийные бедствия, плохие урожаи, свою невезучесть.
К порученному заданию Викторов отнесся со всей серьезностью. Несмотря на крупную комплекцию и физическую силу немалую постоянно ходил с толстой палкой и в сопровождении двух стражников. Начинал беседу с должниками мирно, а заканчивал своей тяжелой палкой, причем стражники вынимали из ножен шашки и молча наблюдали происходящее.
Суд пришел в затруднение. Ну, бил, так не для себя старался, долги ведь государству платить надо вовремя. Да и налоги в казну стали поступать с перевыполнением. Суд обратился за советом к губернатору, тот к министру юстиции, последний доложил императору. Николай Первый своим манифестом от 22 августа 1826 года дело закрыл, «...а Викторову доведена высочайшая монаршая милость впредь так не поступать при взимании недоимок».
♦ В основном курские суды были завалены делами, особого интереса не представлявшими.
В декабре крестьянин Антон Горелов зашел в корчму, посидел, выпил вина и громко стал рассуждать, что вино дрянное, наверняка водой разбавленное. Хозяин обиделся и отволок крестьянина в суд. Ведь было явное оскорбление питейного заведения. Судья с этим согласился, опробовал вино и разъяснил крестьянину высочайший указ правительствующего сената от 16 февраля 1809 года о неправильных отзывах, а посему надо платить штраф и впредь, если не нравится – не пей, а репутацию заведения порочить нельзя.
В том же месяце было возбуждено уголовное дело на крестьян Василия Голубева и братьев Филиппа и Евстрата Селивановых. Когда подошло время служить в армии, они вдруг в течение недели отрубили себе по пальцу, объясняя все несчастным случаем. Их освидетельствовали, взяли показания, сообщили в Курское рекрутство, что из списков призывников исключают, и оставили в покое.
27 декабря того же года состоялся суд над группой нижне-деревенских крестьян. Они порубили казенный, принадлежавший государству лес и быстренько, в течение недели пустили его на строительство домов. В объяснениях написали, что считали лес ничейным. Конфисковывать лес было уже бесполезно. Посему решили с негодяев взыскать 438 рублей 72 копейки. Деньги очень немалые. Но Курский суд в порядке надзора пересмотрел это дело и, сославшись на Указ 12 февраля 1813 года, решение отменил. «Деньги не взыскивать, так как срубленный лес употреблен не на продажу, а на домашние надобности».
♦ 19 января 1825 года суд рассматривает дело уже посложнее. В нем не упоминается, чем же провинилась молодая крестьянка Стефанида Чулкова перед своими хозяевами – отставным поручиком Иосифом и его женой Варварой Соколовскими, но они решили хорошенько ее проучить. Поручили это своим работникам Слепухову, Колбасину и Кузьмину. Чем-то девушка не приглянулась и тем. Ее отвели на хозяйственный двор, раздели, привязали к скамье и стали «учить» кучерским ременным кнутом и розгами, как надо почитать хозяев. Да так, что на следующий день Чулкова умерла. Уездный суд долго размышлял о наказании виновных, ведь случилось прямое убийство. Но дворовые люди тут не при чем, выполняли распоряжение помещика. А что у девки Стефаниды слабое здоровье, никто не предполагал. Члены суда долго обсуждали все стороны дела и согласились с заседателем от дворянства Никоненковым: за неумеренное наказание девки Чулковой, отчего она умерла, Варваре Соколовской пойти в церковь и серьезно покаяться за свои грехи. Ну а Иосифу тюрьмы не избежать, сидеть там ему шесть месяцев. А потом еще посмотрим, можно ли им в дальнейшем управлять крестьянами.
Соколовский тут же пишет в Курский уголовный суд, что он заслуженный поручик, невинно страдающий, и вообще это несчастный случай, а посему его надобно из-под стражи освободить.
Михаил ЛАГУТИЧ.
- Комментарии
Загрузка комментариев...