Дивизионный Маресьев
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Дивизионный Маресьев


С Романом Петровичем Игнаткиным мы познакомились на встрече ветеранов 81-й стрелковой дивизии  в деревне Очки. Здесь недалеко от истока Оки дивизия стояла насмерть 5 июля 1943-го.    
Встреча  проходила в далекие уже 80-е годы, ветераны были еще молоды, и их было много. Они приехали со всех концов нашей большой страны. Здесь были люди разных национальностей и разных воинских званий, но все они по-особому относились к бывшему фронтовому разведчику, журналисту «Курской правды» Николаю Федосеевичу Шитикову. Он был вроде командира у ветеранов 81-й. Это он разыскивал в течение нескольких лет ветеранов дивизии, переписывался с ними. Это он организовал  встречу. И сейчас был его звездный час.
Николай Федосеевич познакомил меня с Игнаткиным: «Это наш дивизионный Маресьев, человек удивительной судьбы, бывший радист 519-го полка».
Наше знакомство переросло в дружбу. Мы долго переписывались. Я задавал вопросы, Роман Петрович присылал большие и очень интересные письма. Жил он в городке Рубежном  нынешней Луганской области, работал на местном химкомбинате.
У меня скопился богатый материал о ветеране, и его уже хватало на повесть, но я тогда о книгах и не мечтал, был уверен, что не могу их писать. Жаль, конечно. Книги надо стараться писать тогда, когда герой еще жив. А я лишь ограничился одной статьей, хотя и большой, о бое на курской земле. Простите, Роман Петрович.
В архивах Министерства обороны Роман Петрович Игнаткин числился убитым 1 декабря 1943 года. В этот день батальон, где он служил, попал в окружение.
Через 13 дней наши солдаты натолкнулись на снежного человека. Или, вернее, ледяного. Но он был жив. Последние двое суток той страшной недели Роман Игнаткин полз, ибо он был ранен в ногу, и уже начиналась гангрена.
На этом война для солдата закончилась. Врачи спасли ему жизнь. Но правую ногу отняли ниже колена, а на левой удалили часть стопы. Ранение головы на Курской дуге и тяжелая контузия на Днепровском плацдарме сказывались и в последующей мирной жизни. Он потом много лечился, терял речь и память. Но не сдавался и работал, работал, работал. И не где-нибудь, а на химкомбинате.
Эти страшные две недели  в гомельских лесах, где удавалось  сытно поесть лишь два раза после разгрома немецких кухонь. Ночевки на снегу и бои с преследовавшими их немецкими группами, конечно, не забудутся никогда.
Но и тот бой на северной окраине Понырей 5 июля 43-го — тоже. Роман Игнаткин стал свидетелем и участником героического подвига наших артиллеристов.
4 июля батальон занял высоту 257,3, за ним – артполк и дивизион противотанковой обороны.
Вечером бойцы знали, что утром  немцы начнут наступление. Никто не спал. Ждали атаки каждую минуту. В половине третьего ночи началось такое... Огонь открыли наши из всех орудий по немецкой обороне и тылам. Били примерно полчаса. И вдруг — полная тишина. Какая-то зловещая. Многим бойцам удалось даже вздремнуть. Арт-обстрел как-то успокоил их.
В пять часов утра  огненный шквал ударил уже по нашим позициям. Теперь немцы били из всех орудий. Сверху — тучи самолетов. И только что родившийся день превратился в ночь. Горело все, бомбы поднимали в небо землю. И полезли танки. За ними — зеленые фигуры врага. Задача пехотинцев была простой — отсечь  немцев от танков, а с теми уже разберутся наши артиллеристы.
Первая атака, небольшая передышка, вторая и дальше. Это был ад на земле! Роман с помощником Николаем Цапковым находились в ячейке. Он и связь по рации поддерживал, и отбивал атаки немецких автоматчиков. Их чуть не вдавил в землю немецкий танк. Но тут же он получил снаряд в бок. Немцы стали выпрыгивать из горящей машины.
—  Хотели закопать нас живьем? Получите! — бойцы  мстили за все. Тут уж не до жалости.
После полудня  бой разгорелся с новой силой.  Наши ряды таяли, а немцы все лезли и лезли вперед.
По полковой рации Игнаткин получил приказ батальону отходить. Он послал Цапкова к командиру батальона, чтобы передать приказ. Помощник долго не возвращался, и Роман с рацией покинул ячейку. Где ползком, где  согнувшись по склону балки, отходил он к югу. Вдруг очередь положила радиста на землю. Стреляли из танка. Он снова пытался  уйти, но очередь вновь не дала подняться. Танкисты явно не хотели убивать, но не играться же они задумали! А, может, увидели рацию на спине и решили взять в плен. Но как? Танк двинулся на радиста. Двадцать метров. Десять. Танк остановился. «Вот и все, — подумал Роман. — они раздавят меня».
Люк не открывался, танк взревел, и радист простился с жизнью. Но на войне много чудес бывало, в которые теперь трудно поверить.Страшный удар металла о металл. В танк попал снаряд. Через секунд десять еще один. Открылся люк.
— Ага,— закричал боец, – раздавить хотели. Накося!
И «снял» танкиста. Через секунду из люка вывалился горящий факел. Роман и его уложил. Все. Танк горел. Роман посмотрел вдаль. Он увидел на возвышении пушку-спасительницу и бегом к ней.
— Ну, что сержант, не хотелось умирать?
— Ребята, спасители мои, ребята.  До конца жизни помнить буду!
Солнце пекло немилосердно. Артиллеристы были без гимнастерок. Роман увидел, что за пушкой нет ни коней, ни трактора. Увезти ее не на чем. Артиллеристы, похоже, вообще решили  не уходить с позиции.
— Вы что, умирать здесь решили? Впереди вас никого нет! Вот-вот танки полезут.
— Сержант, чем хоронить нас, лучше помоги. Снимай рацию.
Роман мог бы покинуть их и уйти в свою часть, но чувство безмерной благодарности превысило страх. И Игнаткин стал подносить артиллеристам снаряды.
Его поразили эти четверо парней! Ни страха, никакой суеты. Даже какая-то бравада, веселость. Это настроение передалось и ему.
Три танка поднимались из  оврага. Все в дыму. Трудно было разглядеть что-либо. Но артиллеристы четко знали свою работу. Передний танк пушку заметил, два остальных стали обходить с боков. Снарядом был остановлен прущий на них танк. Как по команде все дружно развернули пушку влево и вторым снарядом уничтожили машину, что шла на них слева. Взрыв радости. Но уже неподалеку, справа, стали рваться немецкие снаряды. Развернули пушку вправо и с третьего захода раскромсали танку бок. Ура!
Тут налетели самолеты, а против них артиллеристы бессильны. Первым погиб подносчик снарядов. Самолеты улетели. Убитого похоронили в окопе, хотели написать на доске от ящика его фамилию и имя. «Юнкерсы» помешали. Ранило наводчика. Убило заряжающего.  Зацепило и Игнаткина осколком в голову. Кровь хлестала за ворот гимнастерки. Игнаткин перевязал себя. А командир расчета перевязал наводчика. «Юнкерсы» вновь развернулись. Почти прямое попадание. Взлетела на воздух пушка. Убило наводчика и тяжело ранило командира. Роман, полуоглохший, подбежал к командиру. Осколок прошел через бедро. Роман перевязал командира и сбегал за гимнастеркой, схватил первую попавшуюся и натянул на командира.
Самолеты улетели, свое черное дело они сделали. Пушки нет. Расчета тоже. Наступил вечер. И была ночь, Роман на плащ-палатке тащил раненого командира. Иногда слышал немецкую речь. Тогда забирал вправо или влево. Командир то терял сознание, то приходил в себя.
Им повезло. На рассвете на них наткнулись бойцы санроты какой-то танковой бригады.
Пришел в себя Игнаткин в полдень, спросил:
— Где командир?
— Отправили в медсанбат, — ответили ему.
— Как  фамилия?
— Илья Марков, рядовой. В гимнастерке была красноармейская книжка.
— Это не командир, — воскликнул Роман. — Я взял  первую попавшуюся гимнастерку, он не может быть рядовым.
После войны Игнаткин пытался найти командира, но куда там — мог скончаться от раны еще в медсанбате, мог погибнуть потом в боях. Роман Петрович узнал, что в дни Курской битвы известны три случая, когда вместе с артиллеристами бок о бок сражались случайно или не случайно попавшие к ним  бойцы: летчик, танкист и пехотинец.
Может, в архивах Минобороны следопыты отыщут фамилии командира и двух героев-артиллеристов. Третья известна: Марков Илья. Рядовой.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...