Носит эхо Чернобыля стоны...
Свежий номер: 21 марта 2024 (4961)
тираж номера: 4050 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Носит эхо Чернобыля стоны...


Через неделю, 26 апреля, исполняется 30 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС, унесшей тысячи человеческих жизней и превзошедшей по последствиям атомные бомбардировки японских городов Хиросимы и Нагасаки.  В гостях у «ГИ» – Владимир Екимов, подполковник в отставке, заместитель председателя  Курской региональной общественной организации инвалидов «Союз Чернобыль», один из трех тысяч курян, участвовавших в ликвидации  последствий Чернобыльской  катастрофы.    
Взрыв на четвертом  реакторе АЭС, название которой стало  грозным символом и предупреждением о беде – обратной стороне технического прогресса,  произошел во втором часу ночи 26 апреля 1986 года.  Первое сообщение о  чрезвычайном происшествии в Чернобыле появилось в советской прессе спустя полтора дня. После этого началась эвакуация  населения, проживающего в радиусе 10 километров от станции, затем вывезли людей из 30-километровой опасной зоны. В обстановке абсолютной секретности местным жителям говорили, что они вернутся домой через три дня.
Опасность аварии  на АЭС частично недооценивалась, частично утаивалась. Когда в странах  Европы  СМИ вовсю кричали об угрозе жизни людей и сообщали о воздушных потоках, несущих с собой радиоактивную пыль на их территорию, в Киеве тысячи людей вышли на первомайскую демонстрацию.
Первыми ликвидаторами последствий взрыва в Чернобыле стали сотрудники АЭС и пожарные, прибывшие на станцию.  С задачей по  локализации очага возгорания и недопущению распространения пожара на соседний третий энергоблок они успешно справились уже днем 26 апреля. Однако более сотни человек пострадали от сильной радиации. Пожарные  не имели специальных защитных костюмов и через несколько минут работы на энергоблоке сорвали с лиц противогазы, поскольку те плавились из-за высокой температуры.  Не прошло и месяца, как от лучевой болезни погибли свыше тридцати человек из числа первых ликвидаторов катастрофы.
В течение первых недель после взрыва для нейтрализации  ядерного топлива, оставшегося в разрушенном реакторе, в него сбрасывали  различные вещества, которые, как предполагалось, должны были привести к «остеклованию» содержимого реактора и тем самым остановить выбросы радиации в атмосферу. Но этим ожиданиям не суждено было сбыться, поскольку топливо вытекало из поврежденного  сооружения в подземные помещения станции, просачивалось в почву. Тогда специалистам пришла единственно правильная в той ситуации идея  – свести к минимуму вред окружающей среде, закрыв разрушенный энергоблок герметичным бетонным панцирем, а под землей для предупреждения заражения грунтовых вод соорудить  защитную стену.   Объект, носивший официальное название «Укрытие», журналисты моментально переименовали в «саркофаг». На его строительство в течение семи месяцев было брошено 90 тысяч человек.   Из-за высокой радиации они работали, сменяя друг друга.  Саркофаг был принят в эксплуатацию в ноябре 1986 года.
Спустя полгода, 16 мая 1987 года в качестве старшего офицера, химика-радиолога в разведотдел  Оперативной Группы Штаба ГО СССР, базирующийся в месте катастрофы, прибыл Владимир Екимов.  На окраине вымершего после эвакуации Чернобыля  –  в 19 км от АЭС – размещался радиационно-химический батальон, оснащенный  бронетранспортерами.  Екимова  поселили в одном из пустых домов поблизости: руководство  операции по ликвидации последствий аварии и разведка должны были круглосуточно находиться внутри опасной зоны, чтобы экстренно принять меры в случае непредвиденных происшествий.  Остальные ликвидаторы жили за пределами 30-километровой зоны или на ее границе.
В ежедневные обязанности Екимова входили организация и руководство радиационной разведкой маршрутов  по очищению от заражения территории, прилегающей к  АЭС,  определение объемов работ и времени нахождения ликвидаторов в данном месте: 10 минут, полчаса и так далее. Затем людей привозили из зоны их постоянного нахождения к определенному разведкой месту, давали задание и через установленный промежуток времени увозили назад.
– Уровень радиационного фона в месте аварии и вокруг него был превышен в тысячи, миллионы раз.  При норме  20-60 микрорентген/час  уровень радиации в 10-километровой зоне  от АЭС  составлял от 5 до 35 миллирентген в час, а местами и выше. В помещениях рядом с закрытым саркофагом третьим и четвертым блоками АЭС радиация достигала 2-5 рентген/час, – рассказывает Владимир Александрович.
В качестве ликвидаторов работали призывники, военнослужащие запаса, прибывшие по направлению военкоматов. Сотрудники нескольких научно-исследовательских лабораторий изучали в  опасной зоне воздействие радиации на животных, растительность, почву,  здесь же находились действующие войска и сотрудники МВД, занимавшиеся охраной промышленных объектов и населенных пунктов. В покинутых  домах  оставалось все, что было до аварии: жителей вывозили кто в чем был –  ни одежды, ни детских игрушек брать с собой не разрешалось.  А какой  соблазн для мародеров представляла собой  нефтебаза с огромными запасами  топлива!
В своем рассказе  «Рыжий лес и красные розы»  Владимир Екимов вспоминает:
«Однажды, ведя по маршруту радиационную разведку, мы наткнулись на очаг очень высоких уровней радиации – до 40 рентген/час.  Для более детального обследования прилегающей к дороге территории мы свернули в «рыжий лес» на просеку, идущую вдоль высоковольтной линии электропередачи. День был жаркий и сухой. Мы заехали вглубь леса метров на 300, остановились, вышли из бронемашина БРДМ-2рх и начали поиск «светящегося» объекта. Первое, что поразило,  –  электрический треск сухого ионизированного воздуха заглушал отчаянное пенье редких птиц, этот воздух сушил горло и мешал дышать. В небе кружил вертолет, проводивший радиационную разведку и наблюдение за потенциально пожароопасными участками оголенного лесного массива. Вокруг нас стояли голые деревья хвойных пород, на земле под ними ровными кругами лежали иголки ярко-рыжего цвета. Сквозь поредевший лес кое-где проглядывали отдельно стоящие зеленые березы, по странным обстоятельствам уцелевшие от радиационного нашествия. «Фонивший» объект мы быстро разыскали, им явился небольшой, из трех железобетонных плит, штабель. Вероятно, кто-то вывез эти плиты со станции и спрятал в лесу».
Работа ликвидаторов в радиационном угаре Чернобыльской зоны вписана в историю советской документалистики. До сих пор молодым специалистам по гражданской обороне в учебных целях показывают фильм «Организация радиационной разведки и дозиметрического контроля», консультантом и непосредственным участником которого  являлся Владимир Екимов.
– В течение нескольких съемочных дней я со  взводом радиационной разведки демонстрировал перед камерой  действия, выполняемые нами в опасной зоне, начиная от определения маршрута к  объекту  разведки, выбора средств защиты и измерительных приборов до прибытия на место, измерения уровня радиации и фиксации полученных данных  на план-схеме. Режиссеру была интересна специфика работы разведчиков  в населенных пунктах, на дорогах, на территории различных природных и  промышленных объектов, окружающих место аварии. Не все удавалось снять с первого дубля, и  мы повторяли действия по несколько раз,  – рассказывает Владимир Александрович.
Офицеры разведки на фотографии, принесенной в редакцию Екимовым (второй слева),  – молодые, полные сил.  Рабочие костюмы из обычного хлопка, скинутые с лиц марлевые повязки и  оставшиеся за кадром противогазы и респираторы, которыми они пользовались, работая в условиях высокой радиации,  – слишком слабая  защита в  агрессивной чернобыльской среде. Помимо внешнего облучения  ликвидаторы подвергались более опасному –   «внутреннему», вдыхая радиоактивную пыль, от которой плохо спасали средства индивидуальной защиты дыхания – быстро загрязняясь, они сами становились радиационно опасными.
– В Чернобыле располагался медицинский комплекс, оснащенный новейшим оборудованием для измерения степени облучения.  По теоретическим расчетам совсем немного недобрал до критических 100 Бр, при которых в организме начинаются необратимые изменения крови. Но реальные показатели вреда здоровью сглаживались, и мне, как большинству ликвидаторов, выдали справки с отметкой полученной дозы облучения в 10Бр, – рассказывает Владимир Александрович.
Около 600 тысяч человек из разных республик бывшего Союза приняли участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Из 250 тысяч россиян-ликвидаторов 80 тысяч человек уже умерли, у остальных имеются серьезные проблемы со здоровьем.
По прошествии 30 лет разрушенная атомная станция все еще представляет опасность, поскольку срок службы бетонного  саркофага истек.  Сейчас на средства, выделенные европейцами, ведется строительство нового защитного сооружения – «Арки», которая будет возведена над бывшим объектом «Укрытие».
Покинув Чернобыль 20 июля 1987 года, Владимир Екимов связал дальнейшую трудовую деятельность с исследованием радиационного загрязнения территории Курской области.
– Впервые увидев  АЭС в Курчатове, я потерял ощущение реальности.  Мне вдруг казалось, что я вновь в Припяти: схожесть двух станций, построенных по одному проекту, невероятная. Но надо сказать, что урок из аварии на украинском близнеце здесь извлекли и полностью модернизировали систему защиты,   – делится он.
Воспоминания о «зоне смертельной опасности» еще живут во Владимире Александровиче  и находят отражение  в его  литературном творчестве. В одном из своих стихотворений, посвященных  событиям  его героического прошлого, он пишет:
Носит эхо Чернобыля стоны
Сквозь дома и пустые прогоны,
Ему вторит, страдая, земля –
Города, деревеньки, поля…

P.S. За участие в ликвидации катастрофы на Чернобыльской АЭС  Владимир Екимов награжден орденом Мужества и медалью «За отличие в воинской службе» первой степени.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...