«Чайка смело пролетела…»
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
«Чайка смело пролетела…»


История одной вещи. Посвящается моей влюбленной в музыку бабушке.    
Наша  бесценная  жизнь и есть самое удивительное, что  только может случиться… Жизнь, красная, голубая и даже желтая в фиолетовый горошек; она ведет нас куда-то через «неслучайные» случайности, и мы до последней минуты не можем  предугадать  финального кадра… Поэтому, чтобы создать что-то интересное, не обязательно выдумывать героя, помещая его в лабиринты наших фантазий, достаточно  научиться наблюдать и слушать...
Эта история одной вещи, которую владелец наградил душой, они встречались и расставались, определяя судьбу друг друга…

1939 год
– Я тоже буду на нем играть?
–  Если очень захочешь, то будешь. Это сложнее, чем кажется…
В комнате стоял новый ослепительно белый рояль, солнце скользило по не тронутой царапинами полировке, пускающей «зайчиков». Казалось, рояль заигрывает с Таней; ей всего 5 лет, и она заботливо протирает мягкой тряпочкой сверкающие вензеля  его марки…
– Ну что, девочки, попробуем сыграть «Чайку»? – c  лукавинкой  спросила Вера Владимировна у дочерей.
Таня и Вероника радостно подпрыгнули и побежали за нотами. Вера Владимировна, кажется, и сама бы побежала вместе с ними, если бы не внимательно наблюдавшая за ней мама. Александре Никитичне было 72 года, но она сохранила все те черты, которые явно выдавали ее дворянское происхождение. Осанка, повороты головы, аристократично сложенные на коленях руки с удивительно тонкими и длинными пальцами подсказывали, что в огромном сундуке сложены не труды вождей революции, а платья с кринолинами и кружевами, украшения и столовое серебро, которое она бережно полировала по воскресеньям… Белая шаль с бахромой, едва не достающей до пола, окутывающей ее руки и делающей похожей на лебедя с двумя огромными мягкими крыльями, и шеей, чуть тронутой морщинами, и особенно непривычное для посторонних людей «вы» при общении с дочерью и внучками – все давало возможность разгадать прошлое этой женщины.
Вероника и Таня принесли ноты, и по комнатам разлетелся веселый звон их голосов:
Чайка смело пролетела над седой волной,
Окунулась и вернулась, вьется надо мной.
«Ну-ка, чайка, отвечай-ка, друг ты или нет?
Ты возьми-ка, отнеси-ка милому привет…»

1941 год
Сегодня Танин день рождения. Бабушка два долгих вечера рассказывала ей, как нужно встречать гостей, сервировать стол и принимать подарки. Вероника собрала  косы именинницы в «корзиночку» и завязала банты из голубых лент.
Мама хлопотала на кухне, украшала торт кремовыми розочками. Весь дом наполнялся ароматом запекающегося в духовке гуся с яблоками, папиного коронного блюда, он всегда готовил его сам, кропотливо вырезая серединки из белого налива. Но все это мало занимало юную хозяйку вечера, она с нетерпением ждала чая. И это было даже не из-за торта с кремовыми розочками. За десертом она должна была сыграть «Чайку», сыграть сама! Сыграть для взрослых! Она будет сидеть за белым роялем, уже совсем большая, с бантами, и, высоко вскинув руки, медленно опустит их на клавиши, и...  заиграет.
Милый в море, на просторе, в голубом краю,
Передай-ка, птица счастья, весточку мою…
Звонок в дверь вернул Таню в реальность, она поправила накрахмаленный воротничок и отправилась встречать гостей.
Весь вечер она бросала нетерпеливые взгляды на своего белоснежного друга. Если бы гости знали, как она готовилась, как злилась на себя и на рояль (они даже поссорились и целых четыре дня Таня не подходила к инструменту), как выскальзывали черные клавиши, как непослушный мизинчик всегда промахивался мимо си…
– Ну, яблочки пропеклись, потрясающе-потрясающе, молодец.
– Девочки-красавицы! Большие совсем.
– Алекса Никитична, ну вы не стареете.
– Говорят, война...
– Да какая война, Молотов все подписал.
– Есть пакт.
– Конечно, конечно, что вы, Танюше в школу идти.
– Таня, ты хочешь в школу? – обратилась к ней тетя Аня, но мама засмеялась и ответила за нее:
– Хочет, только в музыкальную! От рояля не отходит, буквально живет под крышкой!
Все засмеялись. Тане казалось: время чая никогда не настанет. Но... Свет погас, и бабушка появилась в комнате с освещенным свечами тортом в руках. Таня задула свечи, загадала самое заветное желание, и вдруг бабушка произнесла: «Татьяна, вы хотели сыграть для гостей…»
Забыв о манерах, девочка вскочила из-за стола и побежала  к своему другу. Случилось то, о чем она так долго мечтала. Кажется, рояль еще никогда не звучал так волшебно, как сегодня, он поздравлял ее каждой нотой, столько тепла было в этих звуках:
Чайка взвилась, покружилась, унеслась стрелой.
В море тает, улетает мой конверт живой…

1942 год
–  Мама, вы не должны так смотреть на меня. Мы не можем, вы понимаете, мы просто не можем взять их, пренебрегая…
–  Я все понимаю. Но это память, эта наша история.
–  Сейчас речь идет о жизни, мы отправляемся в эвакуацию. Возьмите документы, теплые вещи. Возьмите белую шаль… только спрячьте, спрячьте хорошенько, заберут.
Все было другим. Рояль не отражал больше солнечных зайчиков. Окна были забиты досками. Все, что было в доме, отдали за бесценок, обменяли на крупу и хлеб. Играть на рояле Тане также запретили, боялись привлечь внимание к квартире, последнее время все разговаривали шепотом, то ли от страха, то ли от слабости.  Но Таня не перестала протирать мягкой тряпочкой золотые вензеля на рояле.
– За нами приехали. Выходите, – сказал отец.
Таня обернулась на рояль на прощанье, это было почти предательство: она уезжала, оставляя его здесь одного в пустой квартире.
Увидев слезы на глазах дочери, мама шепнула: «Мы обязательно вернемся за ним».

1945 год
В комнате очень тихо, только тиканье часов нарушает неживую тишину; тяжелые занавески, красная и зеленая, создают атмосферу полумрака. Крышка рояля плотно придавлена грудой старых книг. Их никогда никто не прочтет, как, впрочем, и не коснется клавиш рояля. Здесь никто не умеет играть, просто забрали рояль вместе с остальными  вещами – авось, пригодится.
Резкий стук в дверь разорвал монотонность звуков, хозяин пошел открывать. На пороге стояло пятеро: девушка лет 19, девочка, совсем худенькая, с длинной шеей, похожая на гусенка, мужчина с женщиной и старушка, которой, кстати, совершенно не подходило это странное и нелепое слово. Именно она заговорила первой:
– Просим нас извинить, если оторвали вас от дел, нам сказали, что у вас есть белый рояль. Если вы  будете столь любезны и позволите войти, мы объясним цель нашего визита.
Они шли по узкому коридору к маленькой, заполненной каким-то хламом кухне, как вдруг «гусенок» остановился и запищал: «Это он, это действительно он!».
Девочка бросилась в комнату, начала сбрасывать книги с крышки пыльного рояля.
Мужчина хмуро тряхнул головой и раздраженно произнес:
– Что происходит в моем доме? Кто вы?
– Понимаете, уезжая в эвакуацию, мы оставили дома рояль, мы жили на три этажа выше вас, может, вы помните, – с извиняющейся улыбкой заговорила женщина.
–  Нет,  не помню, и этот рояль мой, – отрезал он.
–  А занавески тоже ваши? –  с вызовом заметила девочка постарше. Мужчина взглянул на занавески из разного материала и смущенно перевел взгляд на «гусенка». В глазах девочки стояли слезы, и она снова обреченно заглядывала ему в глаза и ждала чуда, которое только он был в силах совершить. И он совершил!
Их полупустую квартиру снова украшал теперь уже изувеченный рояль, 11-летняя Таня заботливо протирала мягкой тряпочкой шрамы на его полировке, он начинал поблескивать в ответ на эту долгожданную ласку. Слезы  радости от обретения бсценной потери комком стояли в горле. Она робко подняла крышку, аккуратно нажала на клавишу, словно боялась причинить ему боль этим движением, и вот рояль издал первый звук, больше похожий на жалобный стон, и Таня отдернула руку. Поборов душевный трепет, она проглотила слезы, потерла руки, чтобы прогнать набежавшие мурашки и, как опытный врач, закатала рукава, взяла табурет и села за рояль. Попробовав сыграть пару аккордов, она убедилась в том, что он давно не в голосе: ее друг был  полностью  расстроен.  Девочка подняла глаза и вопросительно посмотрела на бабушку.
– Да, Татьяна, не только людей калечит война. Завтра вызовем мастера, он посмотрит.

Солнце в этот день светило особенно ярко, окна были открыты настежь, и  ароматный майский воздух наполнял комнату. Во дворе цвела сирень и дети, рассматривая ее кисти, искали заветные цветочки с тремя лепестками. Они громко смеялись, радуя  окружающих. Все были счастливы, что снова цветет сирень и снова во дворе играют дети.
– Ну, хозяйка, показывай инструмент. О-о-о, ну красавец, вояка, сразу видно! – засмеялся коренастый мужичок в смешном беретике.
– Все проблемы от сердца, хозяйка! А сердце у инструмента где? – не останавливался он. – Правильно! Под крышкой!
Он залез под нее с головой и начал копаться.
– Табуреточку  бы хорошо, – донесся из-под крышки голос «смешного беретика».
Вероника, еле сдавливая смешок при виде этой картины, принесла табурет. Но когда  мастер начал выкладывать на него  содержимое  рояля, которое он называл «мусором», веселье унеслось куда-то вместе с майским воздухом и в доме снова запахло июлем  1941-го. Мастер  аккуратно  и,  казалось, очень долго выкладывал   гильзы и осколки  снарядов. Он  набирал стекло в ладони и высыпал его горстями.  Потом мастер вынул краюху засохшего хлеба и два кусочка сахара. «Кто-то спрятал их там и уже не забрал. Боже, сколько значил тогда этот хлеб. А сахар? Два кусочка сахара. Может, у этого человека были дети?» – подумала Вера Владимировна и крепче прижала к себе дочерей.
– Хозяйка, а это что? – спросил мастер и наконец показался целиком, держа в руках желтые потрепанные листы. Таня вырвалась из объятий мамы и подбежала к роялю.
– Это «Чайка»! – воскликнула  девочка, принимая дрожащими руками старенькие ноты.
Воспоминания понеслись в ее голове. Их первая встреча, завораживающая красота новой вещи, эти звуки и эта мелодия, мама, скользящая руками по клавишам, ее  день рождения и мечты о музыкальной школе, и эта песня, лучшая из всех песен:
Чайка смело пролетела над седой волной,
Окунулась и вернулась, вьется надо мной...

Сейчас Татьяна Сурова живет в Ростове. После окончания музыкальной школы она, до выхода на пенсию, работала в музыкальном училище преподавателем по классу фортепиано. Теперь старательно учит пятилетнюю внучку Сашеньку премудростям нотной грамоты и по-прежнему заботливо протирает сверкающие вензеля его марки мягкой тряпочкой. Нежная кожа ладони ощупывает раны-царапины инструмента, и интеллигентного вида женщина с заиндевевшей головой, будто забывшись, шепчет: «Ах, если б не было тебя, война-разлучница…»
Алина ЗАБОРНАЯ,
выпускница школы №27.
Печатается с сокращениями.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...