Надо полагать, что в плане приверженности моде куряне и курянки мало отличались от остальных регионов страны. Во всяком случае, те из них, кто относился к зажиточным слоям.
Об этих аспектах российского бытия написано много, понятное дело – со ссылками на литераторов, которые детально изображали своих героев, начиная как раз с одежды. Как тут не вспомнить Николая Гоголя с его Чичиковым, Ноздревым, Хлестаковым, Плюшкиным… Но мы все-таки будем отталкиваться от знаковой для нашего города гравюры, датируемой 1839 годом, где отображено торжество на Красной площади Курска по поводу выноса иконы «Знамение» перед крестным ходом. Площадь полна, тут народ самого разного толка, но в основном это дворянство и чиновничество, их одежда прорисована очень детально. Если художник не польстил курянам, то одеты они по последней моде того времени. Как говорил Пушкин, «лихая мода – наш тиран, недуг новейших россиян»…
Итак, 1839 год… Александр Сергеевич убит на дуэли всего пару лет назад. Гоголь в творческом расцвете, пьесу «Ревизор» он начал в 1835 году (впервые поставлена в 1936-м). А главы из «Мертвых душ» он читал по возвращении из Италии в доме Аксаковых в Москве в сентябре как раз 1839 года, затем в Санкт-Петербурге у Василия Жуковского, который к нашей гравюре имеет самое непосредственное отношение.
Стоит напомнить, что Николай Гоголь проезжал через Курск в слякотном октябре 1832 года, и, судя по всему, город ему не понравился. Мало того, есть версия, что именно Курск был выбран писателем в качестве безымянного места действия пьесы «Ревизор». При этом сам сюжет пьесы был подсказан Николаю Васильевичу Пушкиным, но тот в Курске не бывал.
Стало быть, горожане, изображенные на гравюре 1839 года, уже смотрели (или читали) пьесу «Ревизор», а с «Мертвыми душами» познакомятся в самое ближайшее время...
Всмотримся в гравюру. Действо изображено художником со стороны нынешней улицы Дзержинского (в те времена – Херсонской, которая тогда от Красной площади до Кура только достраивалась). Можно предположить, что настоящая курская знать где-то в центре событий или со стороны Знаменского собора. Художник же разместился там, где ему никто не мешал.
Начало лета, тепло и сухо. Многие мужчины во фраках, которые в те времена могли быть самых разных (модных) цветов. Вспомните, Чичиков в самом начале предстает перед нами «…во фраке брусничного цвета с искрой», затем «во фраке наваринского пламени с дымом», то есть – красноватого оттенка. У Собакевича фрак «медвежьего цвета». Черный фрак был костюмом выходным – для визитов, посещения клуба или театра. Прийти в гости не во фраке значило оскорбить хозяев.
Чацкий («Горе от ума» )в одном из своих монологов осуждает фраки:
…Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям,
Движенья связаны, и не краса лицу…
Пушкин в «Евгении Онегине» отмечал, что:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет.
Мундиры офицеров, вицмундиры чиновников (их непременная форменная одежда), и даже ливреи для лакеев шились фрачного покроя.
Однако на гравюре изображены мужчины и в сюртуках (одежда без выема спереди и длинных фалд сзади), которые к тому времени в России только входили а моду. Можно высмотреть на гравюре и такую мужкую одежду, как венгерки. Их, как правило, носили отставные офицеры, осевшие в провинции. Это – расшитые спереди шнурами, зауженные в талии и отделанные мехом куртки разных цветов, заимствованные у венгерских гусар. Популярен был в то время и казакин, причем не только в среде мужчин. Это одежда, сшитая в талию со сборками сзади, однобортная на крючках, а-ля мастер умелец Левша. То, что мы называем ныне брюками, или в просторечии штанами, долгое время именовалось панталонами. Их в те времена часто носили со штрипками или стремешками – тесемками, охватывающими ступню под обувью, что ныне употребляется только в военных и спортивных костюмах.
Кто-то из мужчин в плащах. Это верхняя широкая одежда, обычно без рукавов, надеваемая внакидку. На знаменитом памятнике Пушкину в Москве поэт изображен именно в таком плаще. Были в ходу и теплые плащи, в том числе на меху, но в нашем случае речь идет о теплом времени года. Верхней выходной одеждой служил и весьма модный в конце тридцатых годов XIX века широкий плащ, закрывающий почти все туловище. Он назывался «альмавивой» – по имени героя комедии Бомарше «Севильский цирюльник».
На головах курских модников-мужчин в основном цилиндры, но заметны форменные картузы и боливары – шляпы с очень широкими полями. Помните у Пушкина:
«Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар…».
На многих мужчинах пышные шейные платки.
Не менее модно одеты и женщины. Во всяком случае, та их часть, которую можно отнести к верхним слоям общества, то есть как раз в духе гоголевских героев. Среди дам заметны «омбрельки» – зонтики от солнца и «токи» – высокие женские шляпы без полей, и, конечно, «турнюры» – валики, подкладываемые сзади под дамское платье ниже талии для придания пышности фигуре.
Купеческое сословие обоего пола тоже не отрицало моды: салопы, бурнусы, кацавейки, душегреи, кафтаны, редингтоны, мантильки, тальмы, нарядные шарфы «эшарпы». Здесь ограничимся лишь забытыми названиями, поскольку на подробное описание не хватило бы места.…
Еще одна деталь. В 1837 году царь Николай I строго запретил носить бороду и усы чиновникам, хотя и до того лица, состоящие на государственной службе, отпускали бороду крайне редко. В 1848-м Николай пошел еще дальше: приказал брить бороду всем дворянам без исключения, даже не служащим, видя, в связи с революционным движением на Западе, в бороде примету вольномыслия.
И наконец «модный приговор», вполне в духе нашего времени: куряне 1939 года мало отличались от жителей Москвы или Санкт-Петербурга.
Некоторые забытые термины того времени, обозначающие цвета тканей:
- аделаида – темно-синий цвет;
- бланжевый – телесный;
- двуличневый – с пе-реливом, как бы двух цветов с лицевой стороны;
- дикий, дикенький – светло-серый;
- масака – темно-красный;
- пукетовый – расписанный цветами;
- пюсовый – темно-коричневый.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
