В один из его визитов в наш край мы встретились и поговорили о притяжении Коренной пустыни, профессиональной усталости, любви и образовании.
— Василий Иванович, вы уже не в первый раз посещаете Коренную пустынь. Что вам так дорого в этом месте?
— Небо, даль и отдохновение души. Природа, освобождение от повседневности и понимание того, что мы — маленькая крупица Божьего мира, в котором живем. Курск — город христианский. Здесь осталась подлинная вера. Это видно по лицам, по состоянию города.
— В одном из своих интервью вы сказали: для того чтобы прийти в актерскую профессию, нужно получить знак свыше. А в вашей жизни каким был этот знак?
— Знак свыше — это случай, удача оказаться в нужное время в нужном месте. Мне посчастливилось встретить Валентина Ивановича Заходу — был такой замечательный актер в Детском театре. Он поставил меня на тропку, которая называется искусством. И это дело случая, это — свыше. Судьба человека лежит в области Божественного влияния!
— В любой профессии есть такой момент, когда наступает усталость, не хочется ни видеть никого, ни слышать, ни отвечать на вопросы… Но, с другой стороны, есть обязанности. Как с этим справляться актеру?
— Труд актера заключается в том, чтобы на протяжении всей своей жизни оставаться учеником. Каждый день, каждая встреча влияют на профессию. Каждый выход на сцену сопряжен с чем-то новым: сегодня партнер привнес в действие нечто свежее, завтра — публика, послезавтра — ты. Спектакль за время длительного существования видоизменяется: что-то приходит, что-то уходит, что-то обновляется. Остается только ловить перемены, замечать их, работать с ними.
— Театр за последние годы стал богаче, насыщеннее или мельче, беднее?
— Таких определений нет. Меняется время, форма, меняются люди, естественно, и актерское мастерство, жизнь артиста, само театральное искусство. Есть много того, что мне лично не нравится на сцене. Например, я не приемлю, когда стараются «откровенности», мат выдать за новую форму искусства. Честно говоря, ерунда это все.
— Каким вы видите будущее театра?
— Война — за нравственность, за моральные устои. Возьмите Францию, Запад — все, что там происходит, идет на нашу страну. И от нас же, от наших руководителей зависит, сможем ли мы это остановить.
— Если бы вы начали свой профессиональный путь сейчас, как думаете, получилось бы себя так же реализовать?
— Есть судьба. Я сейчас выпустил студентов 4 курса. Кто-то из них остается в профессии, кто-то — нет. Когда я оканчивал в 1964 году Щепкинское училище, было гораздо легче. Во-первых, существовало распределение. В каждом городе специалиста ждали, через два-три года давали квартиру, какие-то условия для жизни. Сейчас, к сожалению, все иначе. Основная масса артистов живет очень трудно.
— На недавних гастролях Малого театра в Курске вы блистательно исполняли роль Флора Федуловича Прибыткова в пьесе Александра Островского «Последняя жертва». Расскажите, что вы любите в этом персонаже, а что, может быть, не приемлете?
— В данном случае мое мнение вторично. Трактовать образ Прибыткова можно по-разному. Например, как современного миллионера, бизнесмена, взявшего на содержание красивую женщину. Таких сценических версий было достаточно. Мне же кажется, что во Флоре Федулыче сосуществуют и подлинная любовь, и подлинное одиночество, из которого очень хочется вырваться. Что мне нравится в этом персонаже, так это то, что, отдавая, он ничего не требует. Помогая, он ничего не алчет взамен, ни на чем не настаивает. Заметьте, сцен откровенного признания в любви в пьесе нет. Есть ситуации, в которых Прибытков помогает и неожиданно проявляет свои чувства. Или даже не так. Он помогает, и чувства просто врываются в отношения, они стихийны. Мне кажется, зритель верит в его любовь.
— А что такое любовь?
— Это — постоянно «быть в человеке» и угадывать все его желания.
— Но это же такое хрупкое состояние…
— Любовь не может закончиться. Это живое чувство. Любовь становится формальной, когда начинаешь подсчитывать то, что когда-то дарил, ждать чего-то взамен.
— Считается, чтобы стать хорошим актером, нужно много страдать. Неужели это так?
— Так просто страдать — это юродство, показуха. Жизнь и сама по себе достаточно сложна. Каждый все равно получит свое. Серафим Саровский как-то сказал: «Радость моя, стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Вот это по-настоящему мудро.
— Что, по-вашему, можно назвать хорошим образованием?
— Самообразование — это основа. Оно вечно. Как говорил Гоголь, закон христианина состоит в том, чтобы вечно оставаться учеником. Православный человек должен учиться до гробовой доски. Это его слова! Я совершенно с ним согласен. Как педагог я не могу дать своим ученикам все необходимое, но должен зародить стремление к самообразованию.
— Чем отвечают вам ученики, что они приносят взамен?
— Приносят время, приносят мое обновление. Они другое поколение, другие глаза, другие мысли. Я должен их понять и вместе с ними опять-таки самообразовываться. Это обоюдный процесс.
— Какие качества характера вы цените в людях?
— Сомнение. Отсутствие самолюбия. Поиск.
— Если бы вам дали второй шанс, вы бы повторили свою жизнь?
— Наверное, нет, потому что это скучно. Хотелось бы чего-то другого. Пускай я был бы печником или крестьянином. Есть фантастический мир воображения, я, конечно же, его не познал, но прикоснулся к нему и жил в нем всю свою жизнь. Николай Анненков говорил: «У меня на театр — 95%, и только 5% — на жизнь». Так вот, я хотел бы истратить следующую жизнь на 95% в реальном пространстве. Сделать табуретку, посеять хлеб… Все-таки актерская профессия — профессия самоубийцы, она реальную жизнь убивает, если ею по-настоящему заниматься.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
