Но не состояться величавому бенефису: Юрий Корчагин ушел из жизни прежде всех сроков, умер в рыбацком челне, словно играя ненаписанный эпилог к спектаклю «Утиная охота». «Ни одному твоему слову я не верю», – выслушивал его персонаж в гриме злополучного Зилова. «Правдив до предела», – восторгались самим исполнителем партнеры за кулисами…
От его славы, казалось бы, остались лишь черно-белые фото (но и те словно заряжены его уникальным обаянием) да лестные отзывы на пожелтевших страницах, что дремлют в тиши под спудом хранилища… Но чудо: в антракте нынешних спектаклей нет-нет да и услышишь от завсегдатаев со стажем: «А помните, как Корчагин с ружьем… Лучше Даля играл». Хотя мнение насчет прочтений образа Зилова в фильме «Отпуск в сентябре» и в постановке Владимира Бортко, конечно, не бесспорное: мы же не на стадионе, где уместны эти «лучше-хуже». Но то, что Юрий Степанович (увы, мало известный вне «зоны досягаемости» нашего драмтеатра) совершил не меньший подвиг проникновения в «шкуру» одного из сложнейших персонажей в драматургии, чем всесоюзный любимец Олег Даль, – подтверждают все, кто был очевидцем курского чуда. Как-то попалась на глаза критическая статья той поры, когда вышел в русском переводе «Смех лангусты», о Саре Бернар; автор отмечал популярность этого сочинения в разных уголках Союза и ядовито подмечал: а с «Бернарами»-то в труппах напряженка! Курян сия напасть миновала, Инна Кузьменко явила на свет фигуру, конгениальную французскому кумиру. С многочисленными Зиловыми та же беда: нередко публика обречена созерцать типчика, на которого и одна-то женщина бы не «запала», не говоря уж о трех, как это и происходит в шедевре Вампилова. Но харизмы Зилова-Корчагина и впрямь с лихвой хватало и на Галину, и на Ирину, и на Веру. Он вообще был из круга избранных, которым достаточно одного выхода, одного взгляда, чтобы зритель поверил герою. Но любая пьеса – это же не просто «выйти и взглянуть». Тот же Зилов должен отравить жизнь себе и десятку близких убийственнее, чем это сделал бы злодей из «пьесы плаща и кинжала». Но после всех мерзких поступков, после того самого ружья, – поразительно! – у товарищей заслуженного артиста осталось одно из самых светлых воспоминаний, связанных со своим служением курскому драмтеатру…
Поразительно, непостижимо, чудесно – таковы отзывы и о других ролях Корчагина. Скажем, Астров с буквально затасканной репликой о человеке и «всем прекрасном». У скольких даже талантливых мастеров от обаятельного жизнелюба, «альтер эго» самого Чехова, оставалась бледная картинка из школьной хрестоматии! Зато рядом с Астровым-Корчагиным верилось, что мы-таки увидим небо в алмазах, хоть это и не его реплика…
Как вспоминает заслуженная артистка России Людмила Манякина, не раз блиставшая в дуэте с Юрием Степановичем, от энергии, источаемой Корчагиным, «кулисы дрожали». Но Людмиле Владимировне известно и то, сколь нечеловеческими усилиями достигался творческий полет. Взять хотя бы «Превышение власти» – вещь, которую, честно говоря, сегодня вряд ли какой-либо коллектив возьмет в репертуар, несмотря на авторство Валентина Черных (оскароносца, написавшего сценарий «Москва слезам не верит»). Но тем-то могучий талант и отличается от посредственности, что может оживить хоть телефонный справочник. «Спектакль был «густонаселенный», – делится собеседница, – но есть сцена, которую мы играли вдвоем. Она идет минут двадцать, а репетировали мы ее по пять часов, и время летело незаметно».
...Давно уже снята табличка с титулованным именем с двери гримировальной комнаты на третьем этаже закулисья. И до сих пор не может смириться с потерей друга еще один заслуженный артист России – Геннадий Стасенко:
– Предвестие его трагического конца случилось в театре Благовещенска, в 1975-м. Юра вдруг схватился за голову, мне пришлось практически уволочь его за кулисы, спектакль уже не продолжали. Но он не думал рано уходить! Крепкий, мускулистый, жилистый мужик. Ему даже отсутствие театрального образования не мешало, он ведь поначалу работал электриком. Вот и сам Юра был… удивительным сгустком энергии. И другим рядом играть было легче. Неверную ноту не возьмешь – одно присутствие оберегало. Как посмотрит своими синими глазами – в душу залезает! Даже его старенькие соседки по дому на улице Чернышевского, которые и на спектакли-то вряд ли ходили, за ним всегда наперебой спешили поухаживать, называли Юрочкой, пельменями угощали… Так платил ему Театр за самоотдачу, за то, что себя не щадил…
…Без всякого видимого глазу колебания он, нарушая законы земного притяжения, парил в таких ролях, за которые и взяться горячо после кумиров на все времена: Урбанского, Шукшина. Инсценировка «Полк идет» принесла Юрию Корчагину медаль имени Попова, самую желанную награду для мастеров ролей военно-патриотической тематики. Недаром шолоховский эпос стал частью масштабных торжеств к 40-летию победы в Курской битве в городе первого салюта. Туда-то прилетела весть о еще одной почести – звании заслуженного артиста. Белгородцы встретили сообщение с восторгом, устроили виновнику торжества овацию вопреки известной ревности, свойственной жителям соседних областей.
Хранительница памяти о славном былом, заведующая библиотекой, а в 80-90-е заведующая литературной частью Курского драмтеатра Татьяна Внукова с сожалением констатирует, что осталась незавершенной последняя работа Владимира Бортко – по трагедии Алексея Толстого «Орел и орлица». Так Юрию Степановичу не пришлось показать благодарной публике еще одно выстраданное детище – Иоанна Грозного. Не осталось даже кадров, что помогали бы ощутить магию актера: тот, кого мы привыкли считать тираном из учебников, представал человеком, страдающим и достойным сострадания. Но взглянем на снимок с актерского поклона после детектива «Разыскивается опасный преступник». История тоже из учебников, только по криминалистике. Более того, не только сотрудникам правоохранительных органов, но и обычным гражданам что-то да известно о злодеяниях матерого убийцы Нагиева. Но и тот у Юрия Корчагина получался существом неоднозначным: не то чтобы рождал симпатию, нет, но оберегал зрителей от зарождения «Нагиева» в собственной душе… А сколько боли в сердце оставлял каждый переворот-катарсис, когда в огромном зале тишина! Но вот он, занавес, маски сброшены, и на лице актера наконец-то трогательная человеческая улыбка. И пока жив хоть один зритель (а ведь их немало) из тех, кто вознаграждал аплодисментами эту правдивую игру, – артист не умирает…
- Комментарии
Загрузка комментариев...
