Если дедушка рядом
Свежий номер: 21 марта 2024 (4961)
тираж номера: 4050 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Если дедушка рядом


– Какая прелесть! – воскликнула соседка по кабинету Нина Васильевна и протянула мне свежий номер «ГИ», указывая на крошечный рассказик про быка и бычков, втиснутый в уголок предпоследней полосы.    
Миниатюра и вправду оказалась чудесной: свежей, по-детски наивной, но выстроенной по всем законам жанра. В ней были завязка, развитие, кульминация, развязка и второй план, который не всегда дается даже маститым литераторам. Автор значился как Дмитрий Воробьев, ученик 4-го класса 59-й школы.
– Это внук нашего Гурьевича, – сообщила мне коллега как новичку в редакции.
Василий Гурьевич Воробьев работает журналистом в газете уже четверть века, в последнее время — на полставки. Он появился во второй половине дня и начал свой традиционный обход кабинетов. Заходил, здоровался со всеми, говорил что-то приятное.
– Василий Гурьевич, без вашего влияния не обошлось? – спросила я, показывая на публикацию его внука.
Гурьевич расплылся в улыбке, лицо его засветилось… Стало понятно, что мы затронули тему, на которую седовласый журналист может говорить бесконечно, причем с таким упоением и любовью, что только слушать бы да слушать. Вечером на скорую руку я записала его рассказ, и вот что из этого получилось.

Ноль – не пустое место
Идет наш Гурьевич с пятилетним внуком по городу. Мальчик недавно научился читать и не пропускает ни одной встречной вывески с крупными буквами.
– Триста-маг, –  читает он по складам, –  Деда, что это такое?
Дед поначалу не сообразил, огляделся по сторонам.
– Где ты прочел?
Ребенок показал на вывеску зоологического магазина.
– Ой, с какой интересной вещью мы с тобой встретились! – обрадовался Гурьевич. – Некоторые буквы и цифры обозначаются одинаковыми значками и вводят нас в заблуждение.
– Понял, понял! Буква «З» пишется как тройка, буква «О», как ноль. «Зо-о-маг» получается, – закричал Дима и стал еще внимательней всматриваться в рекламные надписи.
– Восьмерка состоит из двух нулей, – поделился он с дедом новым открытием.
– Однажды восьмерка говорит нулю: «Я состою из двух нулей, но значу куда как больше тебя. Я – целых восемь апельсинов или яблок, или конфет! А что такое ты? Пустое место!», – на ходу сочинял Гурьевич. – Ноль ей отвечает: Если я стою в стороне или впереди тебя, я, действительно, пустота, но стоит мне встать сзади, ты сразу увеличишься в десять раз. Сравни восемь и восемьдесят апельсинов, и ты поймешь, что ноль – это могущественная цифра.
Вот так во время прогулки легко и непринужденно дедушка зажигал во внуке нечто, без чего невозможно ни одно научное открытие, ни одно профессиональное достижение, а называется это нечто – любопытство или тяга к знаниям.

Накукуй мне, кукушка!
Мальчик подрастал, и дедушка, сам безумно влюбленный в писательство, использовал всякую возможность бросить в поле интересов внука литературное семечко, научить его видеть в повседневной жизни сюжеты для рассказов.
Вот идут дед и внук на рыбалку. Солнце. Луг. Лесополоса. И вдруг сквозь несмолкаемый звон кузнечиков и птичий щебет прорвался громкий голос кукушки. Димка тут же справился у нее:
– Кукушка, кукушка, сколько мы сегодня рыбы поймаем?
– Ку-ку! – ответила кукушка.
– Еще! Кукуй еще! – умолял птицу обескураженный мальчик, но та будто онемела.
– Скуповата она сегодня, – усмехнулся дед. – Да ты, Дим, не расстраивайся. Когда это мы с тобой с одной рыбешкой с реки возвращались?
Однако в тот день не заладилось. Четыре часа просидели на берегу рыбаки с удочками и только один раз клюнуло. Окунек меньше Димкиной ладошки, блеснул чешуей и забился у ног мальчика – вот и весь улов. Дима потом осторожно опустил его в воду: «Плыви, малявка!».
Домой мальчик брел понурый, и дедушка нашелся, как его приободрить:
– Послушай, рыбы мы не наловили, зато поймали кое-что лучше.
– Что? – вмиг заинтересовался Димка.
– Чудесный сюжет для рассказа!
Димка на несколько секунд задумался и обрадованно воскликнул:
– Да! Спасибо тебе, кукушечка!
Придя домой, он юркнул к письменному столу и через полчаса творческих исканий был готов рассказ – маленький, упругий и блестящий, как отпущенный на свободу окунек.
– Я для чего это делаю? – рассуждает дед. – Домашние диктанты Дима не любит, а если рассказ, так пишет за милую душу и даже не замечает, что текст получается в два-три больше, чем я ему собирался диктовать. А уж как проказник радуется, что его творения в газете публикуют!

Как одолеть пугало?
Однажды дед с внуком, работая на даче, придумали сказку. Было это в июне, когда у Воробьевых созрела первая клубника. Дед с внуком пришли ее собирать и обнаружили, что урожаем уже полакомились птицы. Сочные, ароматные ягоды были наполовину склеваны, и по форме напоминали убывающую луну. Хозяева не захотели мириться с таким безобразием и решили для охраны клубничных грядок соорудить пугало. Но поскольку, и старший, и младший Воробьевы были людьми добрыми, пугало у них страшным не получилось. Вместо грозного стража вышел эдакий джентльмен разгульно-залихватского вида. На нем была почти новая белая рубашка, небрежно заправленная в черные брюки, взятые из гардероба Гурьевича, а на голове, роль которой выполнял прохудившийся волейбольный мяч, красовалась шляпа. Большие голубые глаза с черными распахнутыми ресницами и алый улыбающийся рот нарисовал фломастерами Дима, он же проткнул бадминтонный шарик и укрепил его тонкой проволочкой на лице пугала в качестве носа.
Залюбовавшись делом рук своих, Дима сказал:
– Хорош! Назовем его Бобби.
А дед, установив новоиспеченного стража на грядку, поделился с внуком сомнением:
– Вряд ли он кого испугает. Если бы хоть одежда развевалась…
– Точно, – ухватился за мысль мальчик. – Ему галстука не хватает.
Пришлось деду пожертвовать еще одним предметом своего туалета.
Галстук Бобби реял на ветру, как знамя на флагштоке, отчего пугало в человечьих глазах приобрело деловой вид, а в птичьи должно было вселять ужас, поскольку этот кусок серой шелковой ткани уж очень походил на меч, сметающий врагов на своем пути.
На следующий день дед с внуком взяли ведерко повместительнее и отправились на дачу. Какого же было их удивление, когда они увидели обворованные птицами грядки и поверженного охранника.  Чучело в прямом смысле слова пало, и валялось на кустах клубники, беспомощно раскинув тонкие деревянные руки и уткнувшись лицом в землю.
Дед с внуком подняли свое творение, стряхнули сор с его одежды и вновь воткнули в землю его длинную ногу-палку. Чтобы пугало крепче стояло, Гурьевич принес топор и несколько раз ударил стража по резиновой голове. Деревянная нога глубоко ушла в землю – не выдернуть.
Но и эта кардинальная мера оказалась бесполезной, поскольку на следующий день Бобби, словно пьяница, всю ночь проведший в кабаке, с лучезарной улыбкой вновь обнимал землю. Наши огородники глядели на него и чесали затылки.
– Дима, – сказал Гурьевич в задумчивости, – завязка у сюжета есть, включай фантазию и раскручивай историю.
Поработав пару часов, дед позвал внука домой, и весь обратный путь стал для Гурьевича посвящением в тайны пернатого мира.
– Когда птицы прилетели на свою любимую грядку, они неожиданно обнаружили на ней какого-то великана,   размахивающего мечом, – рассказывал дедушке Дима. – Птицы подумали, что этот гневный незнакомец – гость хозяев, что он побудет немного на даче и уйдет домой. Птицы ждали, но злодей все не уходил. Уже вечерело, вот-вот солнце сядет, и тогда крылатые воришки рисковали остаться голодными, потому что не смогли бы в темноте найти ягод. Они стали подлетать поближе и присматриваться к странному гостю. Понаблюдав за ним, птицы поняли, что великан не движется, а если подлететь к нему сзади, с подветренной стороны, то его меч будет не опасен. Они собрались в стаю, сделали круг над грядками и, набрав скорость, что было силы ударили своими грудками в спину и плечи пугала. Бобби от неожиданности рухнул.
– Ладно, соглашусь, – оценил Димкину выдумку Гурьевич. – Но после того, как мы укрепили пугало, птицы уже не могли его сбить...
– А они и не сбивали, – уверенно ответил внук и испытующе посмотрел деду в глаза: догадается тот или нет, как было опрокинуто пугало. Гурьевич беспомощно пожал плечами.
– Ладно, слушай, – сжалился Дима. – Птицы посоветовались и решили обратиться за помощью к другу-кроту. Крот подкопал землю в месте, где стоял Бобби, его нога потеряла опору, и пугало свалилось. И вообще, дедушка, запомни, если иметь друзей, можно не только одолеть любого врага, но и сделать такое, с чем в одиночку никогда не справишься.
– Вот тебе и сказка, – только и смог выговорить Гурьевич.

Возвращаясь к нулю
Следуя образному ряду моего коллеги, каждый ребенок – это восьмерка, символизирующая бесконечность рода и человечества в целом. Если мама, папа, дедушка и бабушка заняты своими делами, отстранились от малыша, они – нули, которые ничего не значат в жизни ребенка, и он так и останется рядовой восьмеркой. А если рядом с маленьким человечком будет заботливая семья, если взрослые помогут ему своим примером и добрым советом, потенциал уходящей в бесконечность восьмерки увеличится в десятки, а то и сотни раз.

О самом Гурьевиче
У Василия Гурьевича Воробьева судьба складывалась непросто. Как многие дети, родившиеся перед войной, отца своего он почти не помнит. Тот погиб, защищая Родину, а мать, оставшись одна, билась изо всех сил, чтоб прокормить троих детей и поставить их на ноги. Закончив школу с серебряной медалью, не сразу деревенский паренек нашел дело своей жизни – попытался поступить в один вуз, другой, третий. Начал писать, будучи студентом, а в журналистику ушел после пяти лет работы школьным учителем физики.
– Я всегда страдал комплексом по поводу того, что не имею филологического образования, – рассказывает Воробьев. – Но физмат с его практикой на производственных предприятиях научил меня разбираться в технических вопросах и мне легко давались производственные темы – основные в журналистике 60-80-х годов. Кроме того, я любил заниматься спортом и любил писать о нем. Если оглянуться назад, то все, что произошло со мной в жизни, будто шаг за шагом по заранее определенному свыше пути вело к тому, каким я стал сегодня.
О своем полуголодном детстве и наполненной мечтами юности Василий Воробьев написал светлую и трогательную повесть «Зовет меня дорога». Неспешностью изложения, богатством красок, вниманием к бытовым деталям, которые как осколки зеркал, отражают ушедшую эпоху, она отдаленно напоминает чеховскую «Степь». Но невероятная увлеченность автора событиями, непосредственным участником которых он являлся, его удивительный внутренний мир, развертывающийся на страницах повести, делают это произведение новым явлением в литературе.
Впрочем, Василий Воробьев мое мнение не разделяет. «Что вы! Обычная журналистская книжка», – говорит он. Что ж, время   рассудит.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...